Водопьянов М.В. Валерий Чкалов
Герб СССР
о проекте|карта сайта|на главную

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ

 Как в природе, так и в государстве, легче изменить
сразу многое, чем что-то одно.

Фрэнсис Бэкон

взлет сверхдержавы

Глава пятнадцатая.
Заслуженный триумф

Пока экипаж самолета «NO-25» находился на острове Удд, туда неслись через эфир бесчисленные поздравления. Родные, знакомые и совсем незнакомые люди спешили приветствовать летчиков, выразить им свое восхищение великолепным перелетом.

На другой же день после окончания блестящего перелета советские газеты опубликовали следующее сообщение Главного управления авиационной промышленности Наркомтяжпрома:

«Беспосадочный дальний перелет летчиков Чкалова , Байдукова и Белякова .

Экипажу самолета «NO-25» было дано задание: пролететь без посадки по маршруту Москва — Баренцево море — Земля Франца-Иосифа — мыс Челюскин до Петропавловска-на-Камчатке. В дальнейшем, при наличии благоприятных условий и погоды, самолету следовать дальше по направлению Николаевск-на-Амуре — Чита.

Экипаж самолета блестяще справился с поставленным заданием. Пробыв в воздухе пятьдесят шесть часов двадцать минут, самолет покрыл расстояние в девять тысяч триста семьдесят четыре километра, из них 8 774 километра по заданному маршруту и шестьсот километров на обход циклонов в районе Северной Земли и Охотского моря.

При полете экипажу самолета пришлось преодолеть исключительные трудности...

Как только Наркомтяжпром получил сообщение об исключительно тяжелых метеорологических условиях полета, Народный Комиссар тяжелой промышленности товарищ Орджоникидзе, считая, что задание уже выполнено экипажем, дал командиру «NO-25» товарищу Чкалову по радио приказ прекратить дальнейший полет.

В тринадцать часов сорок пять минут товарищ Чкалов с исключительным мужеством и мастерством, в сплошном густом тумане, совершил посадку западнее Николаевска-на-Амуре, на маленьком прибрежном островке Удд.

Из девяти тысяч трехсот семидесяти четырех километров пройденного пути самолет «NO-25» пролетел над Баренцевым морем, Северным Ледовитым океаном, Охотским морем около пяти тысяч ста сорока километров.

Самочувствие товарищей Чкалова, Байдукова и Белякова, несмотря на колоссальное напряжение сил, которого потребовал беспримерный перелет, хорошее. Самолет в порядке».

Чкалов внимательно прочитал сообщение. Он искренно удивился такой высокой оценке перелета.

Теперь, когда смертельная опасность, несколько раз грозившая самолету «NO-25», осталась далеко позади, Чкалову казалось, что все было гораздо легче и проще, что проложить без посадки новую воздушную трассу длиною почти в 10 тысяч километров можно и не обладая колоссальной выдержкой, блестящим летным мастерством. Тем более, когда летишь на замечательном самолете, да еще с таким безотказным сильным мотором.

По поводу этих настроений Байдуков вспоминает:

«Сотни телеграмм и тысячи приветствий посыпались к нам от граждан всей нашей необъятной страны. И только Валерий не на шутку всполошился, побаиваясь, верно ли нас поняли и не ввели ли мы в заблуждение народ.

— Неужели так велико значение полета? Ну что мы особенного сделали? — часто обращался к нам Валерий».

Эти мысли не оставляли его и в незабываемо счастливое утро 24 июля, когда гости с материка привезли на остров Удд телеграмму:

«НИКОЛАЕВСК-НА-АМУРЕ.

Экипажу самолета NO-25

ЧКАЛОВУ, БАЙДУКОВУ, БЕЛЯКОВУ.

Примите братский привет и горячие поздравления с успешным завершением замечательного полета.

Гордимся вашим мужеством, отвагой, выдержкой, хладнокровием, настойчивостью, мастерством. Вошли в Центральный Исполнительный Комитет Советов Союза с ходатайством о присвоении вам звания Героев Советского Союза и выдаче денежной премии...

Крепко жмем вам руки.

Сталин

, Молотов , Орджоникидзе , Ворошилов , Жданов».

— Может ли кто-нибудь из зарубежных летчиков мечтать о таком счастье? — необычно тихо, растроганным голосом спросил Чкалов и сам же ответил: — Никогда! Это возможно только у нас, в нашей Советской стране!

И тут же заторопился, большой, шумный, радостный:

— Где мой летный шлем с очками?

— Ты куда собираешься лететь? — удивились товарищи.

С широкой улыбкой, освещавшей резкие, выразительные черты его лица, Валерий Павлович торжественно заявил:

— В Николаевск! Послать телеграмму руководителям партии и правительства. Поблагодарить их за ласку и внимание.

На маленький остров Удд ворвалась беспокойно-праздничная жизнь. Корреспонденты газет, моряки пограничного сторожевого корабля, летчики, партийные и советские работники из Николаевска и районов прилетали на самолетах, приезжали на катерах. Всем хотелось лично поздравить героев, услышать от них рассказ о перелете.

Тот, кто раньше не встречался с Чкаловым, был в восторге от его обаятельной простоты, жизнерадостности, радушия. Валерий Павлович был ко всем внимателен, дружелюбен, полон желания сделать что-нибудь хорошее для каждого советского человека.

Его полюбили и местные жители — нивхи, и дальневосточные летчики, раньше знавшие Чкалова только понаслышке, и видавшие виды, встречавшие разных людей моряки.

Весь мир восхищался героическим беспосадочным полетом. Газеты публиковали бесчисленные поздравления со всех концов земного шара и корреспонденции о блестящей победе советской авиации, советских летчиков. Подчеркивались невероятные трудности полета и успешное его завершение.

Больше всего радости доставили Валерию Павловичу сердечные поздравления от родных советских людей. Он получил телеграмму из Лос-Анжелоса, от Сигизмунда Леваневского и Виктора Левченко.

Летчики гордились успехами своих товарищей. Из Якутска прислал по телеграфу приветствие Герой Советского Союза Василий Молоков, только что совершивший на летающей лодке грандиозный облет Крайнего Севера.

Много задушевных пожеланий и горячих слов восхищения услышал командир экипажа «NO-25» от тружеников заводов и полей, от воинов Красной Армии, от студентов, школьников, домашних хозяек.

Корреспонденты, которые привезли из Николаевска-на-Амуре эти телеграммы и газеты, попросили Валерия Павловича рассказать о трудностях полета, о героических усилиях экипажа в пути.

Валерий Павлович, согретый и радостно возбужденный потоком искренних чувств, охотно согласился. Как всегда, когда он был в ударе, рассказывал образно, красочно, пересыпая свою речь меткими сравнениями.

Слушатели узнали, как, прокладывая курс, штурман Беляков героически боролся с усталостью и какой «бог слепого полета» Георгий Байдуков, как оба они несли свою вахту, задыхаясь от недостатка кислорода, и ни разу не пожаловались на отвратительное физическое состояние.

Валерий Павлович говорил о циклонах, обрушившихся на самолет, о смертельно опасном для машины и для летчиков обледенении, о поединке Байдукова и Белякова со стихийными силами природы, о победе друзей.

Когда он окончил свой рассказ, корреспондент одной из центральных газет спросил с улыбкою:

— Скажите, а Чкалов принимал участие в этом перелете?

И в дальнейшем Валерий Павлович всегда выдвигал на первое место своих товарищей. Он восторженно описывал авиационные таланты «Егорушки» Байдукова, а про штурмана Белякова говорил: «Саша — это наша научная сила. Мозговитый парень. С таким штурманом можно лететь куда угодно».

Успехи других летчиков, знакомых и незнакомых, всегда доставляли Чкалову радость.

Большим праздником было для него новое авиационное достижение товарища по испытательной работе на заводе, Владимира Константиновича Коккинаки. Коккинаки, бывший одесский грузчик, жадно учился и стал первоклассным летчиком. Испытывая самолеты, Коккинаки специализировался на высотных полетах и достиг больших успехов.

Еще в те дни, когда чкаловский экипаж готовился к перелету, Серго Орджоникидзе представил Коккинаки И. В. Сталину.

Владимир Константинович уже закончил тренировку и готовился перекрыть мировой рекорд подъема на высоту с грузом в 500 килограммов.

— Ну что, разрешим Коккинаки слетать? — обратился Иосиф Виссарионович к присутствовавшим тут же товарищам Молотову и Ворошилову.

— Надо разрешить, — сказал В. М. Молотов.

— Раз Коккинаки берется, значит сделает, — поддержал К. Е. Ворошилов.

Климент Ефремович давно знал о выдающихся способностях летчика Коккинаки, о его упорстве, решительности и смелости.

Впервые Коккинаки совершил высотный полет еще в 1934 году. А в ноябре 1935 года он фактически установил мировой высотный рекорд, — перекрыл достижение итальянского пилота Донати.

Но этот рекорд Коккинаки не был зарегистрирован, так как Советский Союз тогда не состоял в Международной авиационной федерации (ФАИ).

17 июля 1936 года Коккинаки открыл счет официальных советских международных рекордов, — превысил рекорд, принадлежавший французу Синьерин на 1173 метра. Успех был большой, несомненный. И все же летчик сознавал, что это далеко не предел. Когда он опустился на аэродром, в баках самолета оставалось еще 150 килограммов бензина.

Тщательное изучение барограммы окончательно убедило Коккинаки, что он не использовал всех возможностей. Снова началась борьба за высоту, за грузоподъемность машины.

Полет 26 июля принес Коккинаки блестящий успех. Летчик завоевал новый международный рекорд: его самолет поднялся с коммерческим грузом 1 000 килограммов на высоту 11746 метров.

Валерий Павлович узнал о рекордах Владимира Коккинаки еще до вылета с острова Удд и сразу же радировал в Москву:

«Передайте горячий привет коллективу рабочих. Поздравьте с успехом Ильюшина и Коккинаки. Крепко жму руку. Горжусь, что я член коллектива завода.

Чкалов».

Эти рекорды доставили Валерию Павловичу особенное удовольствие: Коккинаки работал на одном с ним авиационном заводе, шеф-пилотом Сергея Владимировича Ильюшина. Самолет, на котором Коккинаки ставил рекорды, был сконструирован Ильюшиным. Как летчик-испытатель Коккинаки наблюдал за самолетом с момента его рождения — знакомился с чертежами, следил за постройкой и сборкой машины в цехах завода, потом испытывал ее на земле и, наконец, первым поднялся на новом самолете в небо и там проверил все его возможности. Потолок самолета оказался очень высоким. Тогда-то и возникла мысль подняться в стратосферу и превзойти достижения зарубежной авиации.

Коккинаки продолжал свои высотные полеты. 3 августа он поднялся на высоту 13110,5 метра, и ФАИ зарегистрировала еще один советский рекорд. Следом за ним поднялись летчики Нюхтиков, Липкин и Юмашев. Вскоре почти все высотные рекорды, зарегистрированные ФАИ, принадлежали Советской стране. Для транспортной авиации открылся путь в стратосферу. Советские летчики завоевывали высоту, дальность, скорость.

Народ любил летчиков за их патриотические подвиги, умножавшие славу родной страны. Ярко сказалась эта народная любовь и в те дни, когда чкаловский экипаж начал готовиться к возвращению в Москву.

Беспокоило: удастся ли взлететь с мокрой и вязкой прибрежной гальки, смешанной с песком. Решено было построить деревянный настил для разбега гигантского самолета.

Когда начались работы по устройству взлетной дорожки, Валерий Павлович еще раз убедился, как дорога родная советская власть всем народам, населяющим Советский Союз, как дорожит ею и маленький народ нивхов. На помощь летчикам, посланцам Москвы, вышло все население поселка, включая стариков, женщин и детей. Помогали и моряки-пограничники. Валерий Павлович тоже немало потрудился, особенно на тех участках, где требовалась большая физическая сила.

Деревянная дорога была готова значительно раньше, чем наступили редкие в этих местах ясные дни. Дождавшись хорошей погоды, летчики взяли старт на Москву. С острова Удд они увезли благодарные воспоминания о доброй помощи местного населения и энергичных моряков-пограничников, о радушной хозяйке Фетинье Андреевне.

Теперь путь самолета «NO-25» лежал вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали с посадками в Чите, Красноярске и Омске. Всюду восторженные толпы встречали летчиков с цветами, гремело дружное «ура».

С возвращением на Щелковский аэродром замкнулся географический четырехугольник Москва — Земля Франца-Иосифа — Петропавловск-на-Камчатке — Хабаровск — Москва. Здесь летчиков ожидала новая огромная радость: их встречала вся Москва.

В окно пилотской кабины Чкалов увидел И. В. Сталина, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе, Л. М. Кагановича. Он стремительно выскочил на крыло и скатился по красной полированной обшивке на землю. Хотел было рапортовать о завершении перелета, но Сталин обнял его. Потом Валерий Павлович попал в объятия Ворошилова, Орджоникидзе, Кагановича. С такой же сердечной теплотой руководители партии и правительства здоровались с Байдуковым и Беляковым.

На пути к трибуне к товарищу Сталину подбежали пионеры с огромными букетами цветов. Иосиф Виссарионович сказал им:

— Отдайте все цветы героям.

Дети веселой гурьбой окружили Чкалова, Байдукова и Белякова и передали им целые охапки цветов. Летчики стояли смущенные, с трудом удерживая в руках душистые дары.

Тут же, на аэродроме, открылся митинг. Серго Орджоникидзе произнес приветственную речь, в которой подчеркнул, что чкаловский экипаж на самолете с советским мотором, построенный из отечественных материалов нашими инженерами, нашими рабочими, покрыл огромнейшее пространство при невероятно тяжелых условиях.

Никогда еще в истории авиации не было такого перелета!

Товарищ Ворошилов в своем выступлении говорил о том, что наша страна обогатилась еще одной новой победой, и при том в области наиболее трудной, в области завоевания воздуха. Сильными, сердечными словами охарактеризовал Климент Ефремович участников этого замечательного перелета, подчеркнул, что они — плоть от плоти, кровь от крови нашего великого народа...

Встреча глубоко взволновала Чкалова, Байдукова и Белякова.

Горячие чувства охватили их в эти незабываемые минуты. Хотелось как-то по-особенному отблагодарить Родину, партию за любовь и ласку.

Вспоминая об этом, Валерий Павлович впоследствии писал:

«Мы готовы были вновь подняться в воздух, чтобы повторить свой перелет, чтобы лететь еще дальше, чтобы завоевать для своей страны еще один новый рекорд»{12}.

В Большом Кремлевском дворце состоялся прием в честь героического экипажа самолета «NO-25». Беседуя с гостями, Иосиф Виссарионович дал характеристику моральных качеств советского летчика. Он говорил:

«...Смелость и отвага — неотъемлемые качества Героя Советского Союза. Летчик — это концентрированная воля, характер, умение итти на риск.

Но смелость и отвага — это только одна сторона героизма. Другая сторона — не менее важная — это умение. Смелость, говорят, города берет. Но это только тогда, когда смелость, отвага, готовность к риску сочетаются с отличными знаниями. Экипаж самолета «АНТ-25» тт. Чкалов, Байдуков и Беляков счастливо сочетают большую смелость и отвагу со знанием и умением использовать новейшие достижения техники»{13}.

* * *

Снова для Чкалова начались трудовые будни. Он становится еще более требовательным к себе, сам контролирует свою работу. Все ли сделано? Нельзя ли сделать лучше? Находит время для занятий и по специальности, и по истории партии, политэкономии. Его библиотека пополняется новинками художественной литературы, он перечитывает классиков, знакомится с критическими статьями по музыке, искусству.

Всем своим разумом, всей душою и сердцем Чкалов стремился в ряды великой Коммунистической партии. Несколько раз он готовился подать заявление о приеме в партию, но, всегда смелый, решительный, не мог отважиться на этот шаг. Он еще не считал себя достойным этой чести, достойным носить высокое звание коммуниста.

Чкалов часто задумывался над уже прожитыми годами. С тех пор как он пришел в авиацию, ему всегда помогали коммунисты. Много раз обращался он за поддержкой, за советом в партийную организацию. Когда Чкалов еще был слесарем в авиационном парке и добивался, чтобы его послали в авиационную школу, коммунисты авиапарка сказали свое положительное слово. У себя на заводе он многие важные дела решает вместе с членами парткома.

Теперь, когда народ признал его достижения в области авиации, Валерий Павлович счел возможным подать заявление, в котором просил принять его в члены Коммунистической партии.

То же сделали Байдуков и Беляков.

Через несколько дней все трое были приняты в члены партии.

Теперь у Валери» Павловича появилось сознание еще большей ответственности перед страной, перед народом. Он не жалел времени на выступления перед многотысячной аудиторией и на беседы с отдельными людьми. Ему хотелось поделиться своим опытом. Чкалов встречался с рабочими, инженерами, военными, учащимися. С каждым он находил общий язык.

После выступления Чкалова его всегда окружали восхищенные слушатели. Они подолгу задерживали Валерия Павловича дополнительными расспросами, иногда самыми неожиданными — о самочувствии летчиков в то время, когда те увидели, что самолет обледенел, о бытовых условиях нивхов — жителей острова Удд. Один юноша заинтересовался даже, в каких плаваниях бывал капитан пограничного сторожевого корабля, с которым Чкалов познакомился на острове.

На одном из митингов Валерия Павловича встретили возгласами:

— Да здравствует Герой Советского Союза Валерий Чкалов!

В ответ Валерий Павлович поднял руку, призывая к вниманию, и сказал:

— Не меня нужно чествовать, а народ, которому все мы обязаны нашей жизнью и счастьем. Народ, который дал нам крылья!

В беседе с авиационными работниками Чкалов с восхищением говорил о великолепном техническом оснащении перелета Москва — остров Удд, о замечательных качествах самолета «NO-25» и мотора «М-34».

Однажды, поблагодарив конструкторов и авиастроителей за то, что они создали условия для успешного выполнения ответственного задания, Валерий Павлович сказал:

— Наши летчики могут летать и далеко и высоко, для них нет недосягаемых пунктов за морями и океанами, нет преград в полетах ни через Арктику, ни через экватор.

В этих его словах прозвучала затаенная мечта о новых смелых полетах. После того как сталинский маршрут был успешно завершен, мечта вспыхнула с особенной силой. Всем своим существом Чкалов рвался в новый грандиозный дальний перелет. С трудом выбирал он время, и то за счет сна, для работы над проектом такого перелета.

В конце концов, несмотря на свое исключительное здоровье, Валерий Павлович стал уставать от непрерывных занятий, митингов, докладов, бесед.

Ольга Эразмовна забеспокоилась и решила увезти мужа из Москвы. Байдуков и Беляков с женами собирались поехать на отдых в один из сочинских санаториев.

— Мне тоже хочется к морю и солнцу, — говорила Ольга Эразмовна.

Валерий Павлович согласился, хотя и очень неохотно. Но в Сочи его ждала радость: Иосиф Виссарионович пригласил к себе на дачу участников выдающегося перелета и их жен.

Валерий Павлович рассказывал потом:

«...Товарищ Сталин жил на даче, окруженной фруктовым садом. Он встретил нас у парадного входа. Здесь же стоял тов. Жданов. Внимательно оглядев каждого из нас (поднабрались ли сил на курорте?), товарищ Сталин пригласил нас всех в сад. Много интересного узнали мы в этот день. Товарищ Сталин оказался большим знатоком садоводства.

Осмотрев сад, мы пошли на веранду. Беседа стала еще оживленнее. С огромным вниманием слушали мы каждое слово вождя народа. Товарищ Сталин говорил, например, о том, как мало работают у нас над проблемой электрообогрева самолетов, указывая, что в этом виноват, пожалуй, также и летный состав, который мало следит за своим здоровьем. Речь зашла о парашютах, и товарищ Сталин сказал:

— Нехорошо, что еще не все летчики пользуются парашютом при аварийных положениях. Лучше построить тысячи новых самолетов, чем губить летчика. Человек — это самое дорогое.

Затем зашел разговор о метеорологии. Оказалось, что тов. Жданов когда-то очень интересовался этой наукой. Во время нашего перелета он внимательно следил за изменениями метеорологической обстановки.

Весело и непринужденно прошел обед. Гостей было много. Товарищ Сталин был внимателен к каждому из нас, предлагал чувствовать себя как дома.

Мы и здесь не удержались от того, чтобы снова не заговорить о полете на полюс. Иосиф Виссарионович терпеливо выслушал наши доводы и сказал, что мы еще недостаточно изучили материалы, что в нашем распоряжении пока мало ясных метеорологических и других научных данных. Он снова предупредил, что в таком деле излишняя поспешность может только все испортить. Одной уверенности в себе и надежды на машину недостаточно. С этим делом нельзя рисковать, нужно делать все без «авось», наверняка...

После обеда завели патефон, танцевали, пели...»{14}

Вскоре после этого Валерий Павлович стал собираться в родные места. Ему хотелось снова повидать близких его сердцу волгарей, среди которых он вырос, рассказать им о перелете, поделиться с ними своим счастьем.

Чкаловы уехали в Москву, а оттуда на родину Валерия Павловича — в Василёво.

* * *

Опять в родных краях! Не раз возвращался из чужих мест в Василёво младший сын котельщика Павла Чкалова. Ученик Череповецкого ремесленного училища приезжал домой на каникулы. Юный кочегар с пассажирского парохода «Баян» навещал семью, привозил гостинцы сестрам. Став летчиком, он тоже бывал в отчем доме.

Теперь Валерий Чкалов возвратился прославленным на всю страну человеком, Героем Советского Союза. Но он остался таким же простым, жизнерадостным, душевным.

Из города Горького Валерий Павлович поехал в свое село на быстроходном катере. Брызги волжской воды освежали его разгоряченное лицо. У него было праздничное настроение. Ему вдруг захотелось именно в этот яркий солнечный день увидеться со всеми, кто знал его в детстве. На пристани, нарядно украшенной зеленью и красными флагами, на берегу, на лодках Валерий Павлович увидел людей. Их было так много, что он удивился. Ему никогда и в голову не приходило, что в Василёве живет столько народу.

Валерий Павлович сошел на берег, и празднично возбужденная толпа окружила его. Со всех сторон неслись крики: «Ура земляку!», «Здравствуй, Чкалов!»

Тут же, на высоком берегу Волги, стихийно возник митинг.

— Успех нашего полета — не случайная удача, а результат упорной работы, вдохновляемой нашей родной Коммунистической партией, — говорил землякам Чкалов.

Ни одним словом не упомянул он ни о своих планах на ближайшее будущее, ни о далеких перспективах. Но тот, кто слышал его страстное, взволнованное выступление, ушел с митинга уверенным, что этот волжский богатырь только открыл счет замечательным воздушным маршрутам.

Потекли дни в Василёве. С утра до ночи в чкаловском доме толпились знакомые и незнакомые люди. Всем хотелось повидать знатного земляка. Наталья Георгиевна устала от бесконечного праздника, но была довольна почетом и уважением, который оказывали односельчане Валерию.

В Василёве жили рыбаки, котельщики, лоцманы. Среди них были и старые друзья Чкалова. В свободные вечера Валерий Павлович подолгу беседовал с ними на берегу Волги, с увлечением рассказывал о замечательных людях нашей авиации, о великолепных советских самолетах.

— Да, дед, — горячо говорил он старому рыбаку, — скоро, как орлы, летать будем. Крылатый мы народ!

Дед восхищенно смотрел на энергичное лицо летчика и все время утвердительно кивал головою.

Расходились по домам поздно, а на рассвете Валерий Павлович будил жену и сына:

— Поедем рыбу ловить!

Уха из стерлядей собственного улова казалась особенно вкусной. Чкалов ел с аппетитом и думал о том, как чудесно отдыхать в родном селе, на берегу любимой Волги. Здесь он чувствовал, как с каждым днем восстанавливаются его силы.

Скоро, однако, Валерий Павлович начал все чаще задумываться над предстоящим полетом. Появились вопросы, которые надо было решать вместе с Байдуковым и Беляковым.

Пора было возвращаться в Москву.